Еще есть на свете чудеса. Еще стоит в них верить: удивляться новому, радоваться неожиданному, вглядываться в невероятное. Еще нужны человеческому сердцу приключения в поисках неизведанного и недосказанного... Казалось бы, в наш век, когда из страны в страну самолеты переносят человека за несколько часов, когда космонавты облетают планету за девяносто минут, когда пассажирские суда нам кажутся слишком тихоходными, чтобы быть средством сообщения, уже неоткуда взяться приключениям.
И порою жизнь как будто подтверждает это.-
Мне рассказывал Андрей, знакомый семиклассник,' о том, как он вместе с родителями пошел на большом пассажирском теплоходе в круиз по городам Прибалтики. Играла музыка, в капитанской рубке стояли рулевой и вахтенный, за кормой бурлила вода, над судном носились чайки... И даже шторм, настоящий шторм на Балтике довелось испытать Андрею.
И все же рейс казался ему чем-то ненастоящим. Всеобщая восторженность морским походом даже коробила его. Может быть, ему не нравилась девчонка из соседней каюты, которая уж слишком преувеличенно всего боялась? Или задели сказанные после шторма слова пожилой пассажирки в очках: «Вот и ты, мальчик, приключение испытал...»? А может быть...
Да, так оно и было. Однажды утром Андрей вышел на палубу. Шла крутая балтийская волна, но уже нестрашная большому судну. Над горизонтом стояли тучи. И на их фоне ослепительно белел маленький треугольник. Его то скрывали волны, то возносили на самый свой гребень. Там, в дальней дали, кто-то шел под парусом. И сразу Андрею стало неловко мощи и надежности судна, на котором он плыл, неловко тех надежд на приключения в пассажирском круизе, что будоражили его еще накануне. «Вот оно, испытание себя, — промелькнула мысль при виде далекого паруса, — быть может, это спортсмены ставят рекорд на пределе возможного или ученые слушают море, а с теплохода под шум гребных винтов его никогда не услышишь...»
оценить. И я протянул ему книгу Тура Хейердала «Экспедиция „Кон-Тики"».
«А кто он, Хейердал?..»
В самом деле: кто? Писатель? Ученый? Мореход? Наверное, и то, и другое, и третье, а может быть, и нечто четвертое. Его книги о плаваниях по морям и океанам на бальсовом плоту, папирусных и камышовой лодках удивительно увлекательны и понятны читателю любого возраста и любой профессии. И соседствуют с ними книги сугубо специальные, доступные только высокообразованным историкам, этнографам, археологам, географам, палеоботаникам и так далее, и тому подобное. А автор все тот же — Тур Хейердал. Уже есть книги и о самом докторе Хейердале — норвежском путешественнике, ученом-теоретике и экспериментаторе, большом романтике нашего времени. О знаменитом норвежце спорят и у нас, и за рубежом: что сделал он в науке, что смог доказать и что опровергнуть. Спорят страстно, взыскательно оценивая не только его научные гипотезы и теории, но и сами факты, добытые им в мореплаваниях и на археологических раскопках. Потому что очень много вопросов, неясного, недосказанного оставила нам история человечества.
Как известно, Тура Хейердала волнуют загадки далекого прошлого: когда и при каких обстоятельствах возникли на нашей планете цивилизации, как они влияли друг на друга. Еще из школьного учебника мы узнавали о древних культурах Египта, Месопотамии, Индии. Мы читали о египетских пирамидах и шумерских зиккуратах, финикийских кораблях и статуэтках из Мохенджо-даро. Но все, о чем мы читали и слышали, как бы замыкалось на огромном Евразийском континенте: здесь происходили важнейшие события истории, здесь формировались культуры, что легли в основу всей современной цивилизации.
Шли столетия, менялись эпохи, возникали и гибли государства. И вот однажды, 12 октября 1492 года, Колумб открыл новый материк — Америку. Но... Да, здесь-то и начинаются те многочисленные «но», над которыми многие годы размышляют ученые, над которыми думает и Тур Хейердал:
«Никто никогда не отнимет у Колумба его заслуги, это он распахнул ворота Америки для всех нас... Но мы, европейцы, как-то уж очень легко забываем, что на берегу его встречали тысячи людей. Что на континенте гостей ждали высокоразвитые государства... Его встретили высокообразованные люди. Они сами делали книги из бумаги, изучали астрономию, историю, врачебное искусство. Они читали и писали, пользуясь собственным письмом. У них были настоящие школы и научные обсерватории... Сложный календарь этих людей был точнее того, который знали в Европе во времена Колумба... Просвещенные и непросвещенные граждане жили в выстроенных по плану городах с ровными улицами, водостоками, канализацией, рыночными площадями, спортивными площадками, школами и дворцами... А золотые и серебряные изделия здешних ювелиров технически и эстетически стояли так высоко, что испанские «открыватели», потеряв от радости голову и совесть вместе с ней, схватились за меч...»
Приношу извинение за столь большую цитату, но лучше Хейердала об этом не скажешь. Сегодня он один из компетентных знатоков истории древних культур.
А что было в Америке или Океании до европейской эпохи Великих Географических Открытий? Развивались ли там цивилизации сами по себе, или были между ними какие-то контакты через океаны? Из Америки или Азии пришли на острова Полинезии люди? И на чем пришли, ведь не было у них кораблей, подобных колумбовской «Санта-Марии»? Почему в Полинезии и Древнем Египте солнце называлось одинаково — «ра»? Почему в Перу, долине Нила, на далеком тихоокеанском острове Пасхи сооружались пирамиды, одинаково строго ориентированные по солнцу? Что это, случайные совпадения или общие корни?..
Подобных вопросов хватило бы, наверное, на несколько страниц.
Конечно, личность Тура Хейердала неотделима от всех этих вопросов, и говорить о нем, не задаваясь ими, просто невозможно. Тем более что многие из них побудили однажды 33-летнего норвежца поднять парус с изображением инкского бога Кон-Тики. Было это 28 апреля 1947 года.
В этот день Тур Хейердал стал знаменитым.
Теперь уже трудно кого-либо удивить дальним мореплаванием на примитивных судах: после «Кон-Тики» шесть плотов повторили его путь от Южной Америки до Полинезии. Океаны пересекают на маленьких яхтах и лодках, в одиночку и небольшими группами. Порою это нас удивляет, чаще — не очень, потому что подчас возникает подозрение: а не совершаются ли эти походы ради самих походов? Но совершенно определенно, что для Хейердала морские экспедиции самоцелью не были никогда. Он никого не пытался поразить рискованной затеей. Никого, кроме тех ученых, которые упорно твердили, что из Южной Америки никакие переселенцы древности не могли добраться до удаленных островов в Тихом океане: не было у них кораблей, а плоты, простите, — это несерьезно. Но оказалось, что плот, сделанный по древ-неинкскому образцу из бальсовых бревен, более совершенен, чем было принято думать, более приспособлен к плаваниям в открытом океане на многие тысячи морских миль, чем предполагал даже веривший в него Хейердал.
Потом выяснилось, что и папирусные лодки пригодны к сверхдальним переходам, если правильно их строить и верно управлять ими. Значит, и обитатели Средиземноморья еще до наступления новой эры могли достичь берегов Америки. Конечно, «могли» и «достигали» — разные понятия. И еще не все здесь ясно, не все доказано, но парус был поднят. Парус поиска истины. Небольшой, скроенный по меркам далеких тысячелетий, он оказался на виду у всего мира. И все увидели высокого, сухощавого норвежца, верящего в себя, друзей, науку, верного своим идеям и привязанностям.
И как тут не вспомнить слова, вырезанные на деревянном кресте над антарктической могилой известного полярника Скотта, слова, повторенные потом Кавериным в «Двух капитанах»: «Бороться и искать, найти и не сдаваться!»
Таков он издали, капитан «Кон-Тики», «Ра», «Тигриса» — смелый и настойчивый в своих дерзаниях человек.
