ВЕПССКИЕ ОРНАМЕНТЫ
«Так ведь мы эта самая чудь и есть», — сказал белоголовый дедушка и повернул кр ...

ЗДРАВСТВУЙ, ЛЕТО!
    Первые дни лета. Лес уже больше не меняется — деревья и кустарники приобрел ...

ГОЛЛАНДСКИЙ ТЮЛЬПАН ИЗ ФЕОДОСИИ
 Весной Нидерланды покрываются радужным ковром цветочных полей площадью в 2600 гектар ...

ЕЩЕ ОДИН ПОДАРОК ВЕСНЫ
    Одно из самых привлекательных рано цветущих наших растений — ветреница дубр ...

ЛИСТЬЯ С РИСУНКОМ
    Это лесное растение, когда цветет, очень похоже на глухую крапиву, только цветки ...

ПОЗИТИВНОЕ ВИДЕНИЕ МИРА В 85 » О СТРАНЕ И МИРЕ » КАПИТАН ГЕРКУЛЕСА

ТАЙНА

 «Блерио перелетел Ла-Манш!» «Новый рекорд высоты!» «Четыре часа непрерывного полета!» Газеты и журналы кричали о новых победах в воздухе. Шел 1909 год, зарождалась авиация. Первые аэропланы, первые авиаторы, первые рекорды.
 Но все авиационные новости разом померкли, когда в сентябре 1909 года пришла весть: американский путешественник Роберт Пири после долгого и трудного похода достиг Северно полюса.
 Всех взволновало это событие. Но особенно норвежского полярного исследователя Руала Амундсена. Оно перечеркивало все его расчеты, рушило все честолюбивые надежды.
 Амундсен собирался сам вот-вот выйти в море на знаменитом корабле «Фрам». Этот корабль, как известно, был построен соотечественником Амундсена — Фритьофом Нансеном. На «Фраме» (по-норвежски — «Вперед») Нансен совершил героический дрейф с востока на запад через Ледовитый океан.
Подобное же путешествие собирался совершить и Амундсен. Он надеялся, что полярные течения вынесут «Фрам» близко к полюсу, откуда уже нетрудно будет добраться до самой северной точки земного шара.

Подробнее



ПОЛИТИЧЕСКИ НЕБЛАГОНАДЕЖНЫЙ

 Александру Кучину шел тогда двадцать второй год. Застенчивый, немного мешковатый. Лицо открытое, доброе. Он был похож скорее на школьного учителя, чем на бесстрашного мореплавателя.
 Родился Кучин на берегу Онежского залива. И дед его, и отец были моряками-поморами. Конечно, он тоже знал море с детских лет. Уже мальчишкой плавал по северным морям. Зверобои-промышленники брали его с собой на Шпицберген и Новую Землю.
 Мечта стать моряком, штурманом дальнего плавания привела Кучина в Архангельское мореходное училище. Был 1905 год — время первой русской революции. Класс, в котором учился Александр, забастовал, и Кучина — активного зачинщика «беспорядков» выставили из училища.
 Он уезжает в Норвегию. Нанимается матросом на промысловую шхуну. Дружит с русскими политэмигрантами, помогает им издавать газету для рабочих.
 Прошел год, другой. Кучин возвращается в Архангельск, и прямо в порту, едва он сошел на берег, его арестовали. Прямых улик (полиция подозревала, что он везет нелегальную литературу) не нашлось. Кучина отпустили. В одном из писем того времени Александр Степанович писал: «Наверное, слышали, как я был схвачен здесь... В питерской группе провалы. Пропало все, что было привезено из Варде».
 Ему удалось восстановиться в училище и закончить его с отличием и золотой медалью. Однако у полиции он по-прежнему числится как «политически неблагонадежный». Снова пришлось ему покинуть Родину, уехать в Норвегию.

Подробнее



К ЛЕДЯНОМУ КОНТИНЕНТУ

 Три недели спустя «Фрам» находился уже далеко от Норвегии, в просторах Атлантического океана. Экспедиция, как и планировалось, шла на юг, все знали, к мысу Горн, чтобы затем повернуть на север и двигаться к Берингову проливу.
 Палуба «Фрама» была почти сплошь занята собаками. Довезти около сотни ездовых собак живыми и здоровыми представляло собой нелегкую задачу.
 Кучин регулярно заносил в дневник свои впечатления о походе. 28 августа он записал: «Адская качка! Судно черпает воду обоими бортами, и нет возможности уснуть. В два часа ночи вышел на вахту. Хаос!»
 Но были и другие дни. «Вот уже пять-шесть дней, как мы имеем ветер с кормы, — отмечал Кучин через неделю. — Чудесная погода! Температура воздуха 22 градуса Цельсия. Шапки и шерстяные рубашки заброшены куда-то. Над палубой растянуты тенты. Проходит день, и быстро, без сумерок, наступает ночь, черная, как воронье крыло, с миллионами звезд на ясном небе. С трудом находишь те знакомые звездочки, которыми любовался на севере, в Архангельске».

Подробнее



ВОЗВРАЩЕНИЕ ФРАМА

 До белого континента — Антарктиды оставалось еще более четырех месяцев безостановочного плавания. Амундсен планировал высадиться на ледяном барьере Росса — гигантском леднике шириной в несколько сотен километров. Пройдя вдоль него на восток, «Фрам» должен был достичь Китовой бухты. Здесь ледяной барьер значительно понижался и позволял легко переправить на него снаряжение, припасы, части деревянного дома, в котором предстояло жить участникам экспедиции.
 Всю экспедицию предполагалось разделить на две почти равные партии: морскую и береговую. Первая осталась бы на «Фраме». Судно после разгрузки должно было покинуть берега Антарктиды, уйти в Буэнос-Айрес, а оттуда совершить рейс для исследования южной части Атлантического океана.
 Лишь включенным в состав береговой партии посчастливилось бы участвовать в походе к Южному полюсу.
 Кучин был приглашен в экспедицию как океанограф. Шансов войти в состав береговой партии у него почти не было. Но как ему этого хотелось! В дневнике 11 сентября Александр Степанович писал: «Теперь принимаюсь читать о южных полярных экспедициях. Все больше и больше хочется попасть в береговую партию, но, вероятно, не удастся. Плохо быть океанографом в подобных случаях».
 В первый день нового, 1911 года, после пятимесячного похода встретился айсберг — сверкающая в лучах солнца плавучая ледяная гора.
Минуло еще около десяти дней, и тогда наконец с «Фрама» увидели ледяной барьер — могучую белую стену, вздымавшуюся из моря на высоту тридцати метров.
 В Китовой бухте началась разгрузка судна. Это был нелегкий труд. «Редко мы ложились раньше 11 часов вечера, а вставали уже в 5 утра, — вспоминал Руал Амундсен. — Мы все с одинаковым усердием торопились закончить работу, чтобы «Фрам» мог уйти как можно скорее».

Подробнее



КАПИТАН ГЕРКУЛЕСА

 Путь Кучина в Россию лежал через Норвегию. Дело в том, что он вез с собой научные материалы экспедиции и должен был передать их Хел-ланду-Хансену, своему учителю и доброму другу.
 Первой остановкой его стала Крис-тиания. Здесь он выступил на заседании Норвежского географического общества. Выступление Кучина слушали с огромным вниманием. И неудивительно: ведь это были первые вести об экспедиции, находившейся за тысячи километров. Президент Географического общества представил Кучина королю Норвегии, и тот подробно расспрашивал русского моряка и ученого об экспедиции, о высадке ее на ледяной континент.
 А потом была радостная встреча с Хелландом-Хансеном в Бергене. Кучин сам обработал доставленный научный материал и только после этого уехал на родину.
 Еще в Кристиании он дал интервью корреспонденту московской газеты. На вопрос, каковы его дальнейшие планы, Александр Степанович сказал: «В России думаю быть к рождеству. Надеюсь устроиться в какой-нибудь русской научной экспедиции».
 Он искал случая снова уйти в море, побывать в неизведанных краях.
 И такой случай скоро представился.

Подробнее



ИДУ НА ВОСТОК

 Около недели шли под парусами. Кучин умело вел судно. Штормило, но «Геркулес» уверенно боролся с волнами. Потом ветер стих. Море окутал густой туман. Кучин отдал распоряжение пустить в ход мотор, и «Геркулес» двинулся дальше, уже не торопясь, осторожно. Цель экспедиции была близка.
 Остроконечные горы Шпицбергена показались утром 3 июля. Все выскочили на палубу. «Стояли молча, как завороженные, — вспоминал один из участников экспедиции, — и только изредка раздавались восторженные короткие восклицания».
 Картина была действительно чарующая. Горы то выплывали из облаков, то терялись в дымке. Сверкали на солнце ледники. Они, словно белые застывшие реки, извиваясь, сбегали к темно-синей воде.
 Двигаясь от залива к заливу, «Геркулес» обошел остров Западный Шпицберген почти вокруг. Иногда льды блокировали судно, но капитан искусно выводил его на открытую воду.
 Полтора месяца крейсировали вдоль берегов Западного Шпицбергена. Были разведены многочисленные месторождения и поставлены заявочные столбы, собраны богатые коллекции.
 Кучин проводил океанографические исследования, успевая быть и капитаном, и ученым, и помощником начальника экспедиции.
 В середине августа Русанов отправил в Петербург, в Министерство внутренних дел, телеграмму: «Исследования на Шпицбергене закончены, вся программа выполнена... Много льдов. Иду на восток».
 Их было четырнадцать, когда они работали на Шпицбергене. Осталось одиннадцать. Трое — горный инженер Р. Л. Самойлович (он уже выполнил свою роль) и двое больных — уехали на пароходе, прибывшем в Гринхарбор (Зеленую гавань).

Подробнее



ИМЯ НА КАРТЕ

 Более двадцати лет никто ничего не знал о пропавшей экспедиции. Летом 1934 года у западного побережья Таймыра работали советские топографы. Море здесь усеяно островами и островками. Район — труднодоступный и безлюдный. Климат — суровый.
 На один из безымянных островов был высажен топограф А. П. Гусев. В центральной части острова он заметил столб высотой около двух метров. Подойдя ближе, Гусев увидел короткую надпись, аккуратно вырезанную на столбе: «Геркулес 1913 г.» Столб был обложен камнями. Рядом стояли поломанные старые нарты, валялась металлическая крышка от патронного ящика. Гусев разрыл камни, но никакой, даже самой короткой записки не обнаружил.
 Прошло около месяца, и топограф той же экспедиции М. И. Цыганок на другом острове, в ста километрах от первого, сделал еще более удивительную находку.
 На прибрежной гальке Цыганок нашел смерзшиеся клочки одежды, испорченный непогодой фотоаппарат, компас, часть дробового ружья, патроны. Главное же, среди этих вещей имелись документы членов русановской экспедиции, матросов А. С. Чукчина и В. Г. Попова.
 Значит, на острове, где был найден столб (остров получил название Геркулес), и на другом, где были обнаружены вещи (его назвали островом Попова—Чукчина), находились когда-то русановцы.
 На этих островах поиски велись потом неоднократно, и всякий раз обнаруживались все новые предметы: кружки, ложки, серебряные часы с выгравированной надписью: «Попов», консервные банки, перочинные ножи, обрывки рукописи В. А. Русанова. Всего около двухсот вещей!
 Одна из них, наверное, принадлежала Кучину. Это — латунный якорек, сплетенный со штурвалом. На фотографии капитана видно, что такие якорьки были когда-то на погонах его форменной куртки.

Подробнее