Когда наступает пора таяния снега, меняется с виду и ледяной панцирь, покрывающий реку. Намокает, темнеет лед, точно сахар, смоченный водой. А кое-где, неподалеку от берега, появляются небольшие талые оконца. Сквозь мелководье очень хорошо видно дно, как сквозь стекло: наверное, где-то поблизости бьет ключ.
Придешь через неделю — не узнаешь реку: здесь уже не лед, а вода. Проснулась, ожила река, разлилась вширь, затопила прибрежные ивняки. У некоторых кустов из-под воды торчат только верхушки, а другие стоят в воде наполовину, и кажется, будто далеко ушли от берега. Поднимается, наступает вода, затапливает луг, покрытый сухой травой. Кое-где над водой на тихом месте торчат верхушки стебельков. Подошла вода к самым кротовым кучам на лугу — придется четвероногим землекопам спасаться где повыше.
Широкой стала река — чуть не вдвое шире обычного. С трудом можно найти хорошо знакомое место, где прошлым летом купался: оно скрылось под водой. Очертания берега в половодье совсем другие, чем летом. Река стала чужой, незнакомой, неприветливой. Разыгралась стихия. Мощным, широким потоком идет вода. Да как быстро! Что за сила в этом потоке, трудно себе представить.
Вода грязная, мутная, желтоватая, дна даже на самом мелком месте не увидишь. Так бывает только в половодье. И плывут по реке разные предметы, большие и маленькие — все, что только может держаться на воде. Быстро-быстро проносятся мимо зеленые листья трав, веточки деревьев, доски, поленья. Изредка проплывают льдины. Последние, запоздалые. Основная масса льда уже прошла.
