На охоте Ондрей воспоминал охотничий обычай и свычай.
Он ружье свое по весне омывал горячей сорочьей кровью. На иванов день, говорят, находил волшебный папоротников цвет, оттого открыт ему был язык зверей и птиц, понимал он.
На белку Ондрей капканы вбивал в ствол дерева, наживлял их пахучими сушеными грибами. На куницу — знал!— надо в капкан сунуть сорочье гнездо. На выдру идешь — и ты капкан в воде обустрой. Но хитрее всего ставил Ондрей капканы в снег! Подсмотрели наши старичонки из-за горелой лесины: вот он, Ондрей, ямку лопаткой выроет, капкан наставит, насторожит и снегом присыплет. Да поверх того снега другим концом лопатки следы понаставит. Вот бежит красная лиса, умненько поглядывает, думает себе: «Ну-к! Безопасной мне тут, зверю, ход! Другие пробегали этим путем-дорогою, следы поостав-ляли, сем-ко и я пробегу!» Да и попадется... «Охти, — заверещит. — Перехитрил меня Ондрей-охотник!» А куда денешься?
Зверь ранит — ведь всякое бывает на охоте — Ондрей глину на простокваше замесит, меж двух ольховых листьев положит. Выздоровеет кряду.
Расцветает в лесу дивная травка — петров крест, и деды ее знали. Отыщет ее Ондрей, на уду к грузилу привяжет. Самые крупные лососи уж его.
Вот еще знатье Ондреево: в лесу, на озере ли, на пашне тоже — остерегись, не скажи худого слова. Ты заругаешься нечестно — себе горя наделаешь: заболеешь от воды, от земли, от леса. Это — знали и держали себя строго.
Ондрей загодя ведал, какого зверя много будет. Ему все приметы кладут заметы. Ну, это и мы знаем. К примеру, сей год шишек урожай и я в Петрозаводск съездил, договор заключил. Ноне стану белок промышлять, шкурки сдавать.
