Warning: fopen(/var/www/fastuser/data/www/acere.ru/engine/cache/related_684.tmp): failed to open stream: пФЛБЪБОП Ч ДПУФХРЕ in /var/www/fastuser/data/www/acere.ru/engine/modules/functions.php on line 337 Warning: fwrite() expects parameter 1 to be resource, boolean given in /var/www/fastuser/data/www/acere.ru/engine/modules/functions.php on line 338 Warning: fclose() expects parameter 1 to be resource, boolean given in /var/www/fastuser/data/www/acere.ru/engine/modules/functions.php on line 339 Версия для печати > САМБА ДУ БРАЗИЛ
На главную > О СТРАНЕ И МИРЕ > САМБА ДУ БРАЗИЛ

САМБА ДУ БРАЗИЛ


 То было прекрасное и жестокое время. Безжалостное время. Время великих открытий и величайшей подлости...
 С высоты второй половины XX столетия мы можем со снисходительной улыбкой посматривать на предшествующие поколения. Как же! Они не знали многого из того, что знаем мы, не знали наших скоростей, не ведали, что такое электричество, радио, телевидение, не при них человек вышел за пределы планеты. Где-то нам даже их жалко немного.
 Но осторожнее, не жалеть — благодарить нам надо предшествующие поколения, ибо знаниями своими мы обязаны тем, кто по крупицам собирал их на протяжении веков и донес до нас, не расплескав по дороге.
 Представьте тысячелетие мрачного средневековья. Церковь царит в Европе, и инквизиция — ее карающий меч. Мир для человека ограничен тем пространством, куда он может доехать на лошади, доплыть на ненадежном суденышке. А дальше все сомнительно и непонятно. Ходят нелепые какие-то слухи, будто есть где-то другие страны и в странах тех люди все безголовые, или рогатые, или вовсе с собачьими головами. Неужели" С собачьими? Да как же они меж собой-то разговаривают! Не разговаривают, а лают по-собачьи. И едят не ложками, а лакают, как собаки. Ну и дела!
 А земля плоская. Дойдёш до края, а дальше мрак, ничего нету - Только до края до того никто ещё не доходил. Еще говорил падре с амвона, будто земля на трех слонах стоит, а слоны на черепахе, черепаха же в океане плавает. Спроси-ка у падре, на чем тот океан держится. Не дай бог! Еще в ереси обвинит.
 И то верно. Намедни сожгли вон Марию Терезу. Так ей, ведьме, и надо. Не будет порчу на свиней напускать. Ох, беда! Кругом ведьмы, черти — нечистая сила.
 А еще говорили люди, будто у тех, собачьеголовых, золотишко водится. И серебришко. И пряности, что ничуть не дешевле золота. Эх, добраться бы до них!
И так тысячу лет. Представляете?
 Сейчас трудно судить, только ли жажда наживы заставила человека отвернуть свои корабли от привычного глазу берега и направить их в открытый неведомый океан. Наверно, было там и любопытство. А может быть, прежде всего любопытство. Просто не мог больше человек пребывать в тисках незнания.
 Был одним из таких людей Педро Алварес Кабрал.
 О нем в источниках говорится очень лаконично: «22 апреля 1500 года Педро Алварес Кабрал открыл Бразилию».
 Неизвестно, имел ли Кабрал инструкции португальского двора искать новые земли на западе Атлантики, или корабли его случайно отклонились к западу на своем пути в Индию вокруг мыса Доброй Надежды, и если случайно, то случаю этому он обязан тем, что имя его вошло в историю Великих Открытий.
 В тот день после долгой и утомительной, изматывающей душу и тело непогоды ветер неожиданно стих; еще клубились тучи, размазывая по небу синь и белизну, еще неистовствовала вокруг водная хлябь и волны взмахивали пенными гребнями — был похож океан на разъяренное стадо быков, разбежавшееся во всю ширь до самого горизонта, — но между туч уже проглянуло солнце. Кабрал вздохнул с облегчением. Корабли эскадры разметало бурей, и мачты их едва различимы были среди белых гребней. Напряжение последних дней спало, повеселели лица матросов и офицеров, но Кабрал знал: это на время. Когда потянутся спокойные и однообразные дни, когда на размышления останется больше времени, тогда в души людей вновь прокрадется червь сомнения и недовольства и мучить будет вопрос: куда?
— К черту в лапы! — неожиданно для себя самого проворчал Кабрал и оглянулся. Никто, однако, не обратил внимания.
 Если бы сам он знал куда и зачем, если бы мог растолковать людям!
Кабрал мельком оглядел горизонт и пошел прочь с мостика. Но едва ногой, обутой в высокий ботфорт, ступил на ступеньку трапа, воздух прорезал отчаянный, сорвавшийся на визг голос:
— Земля-а-а!!!
 Сигнальщик на марсе, вцепившись одной рукой в ванты, другой махал куда-то за горизонт. Поспешно Кабрал вскинул подзорную трубу и отыскал горбатую полоску, высвеченную солнцем, и от той полоски никак не мог оторваться. Что там? Остров? Материк? За спиной его сгрудились офицеры и матросы, кто-то плакал от радости, кто-то молился, кто-то смеялся.
 К вечеру, когда с востока наползли уже сумерки, подошли к неизвестной земле и стали на якорь в 2 кабельтовых от берега. Высаживаться ввиду надвигавшейся ночи не решились, и до рассвета не спал никто, слышались на палубе топот ног и приглушенный говор, матросы столпились у правого борта, вглядывались напряженно в темноту чужой ночи — не мелькнет ли огонек? Но тих и нем был берег.
 А с первыми лучами солнца отряд в сто человек, вооруженных мушкетами и закованных в латы, высадился на неизвестную землю. Разделившись на три группы, тщательно обследовали берег и прибрежные заросли. Земля оказалась обитаемой: видели на песке следы босых ног, при их появлении мгновенно рассыпались и исчезали в зарослях диковинных деревьев немногочисленные толпы полуголых людей, наткнулись в лесу на небольшую деревушку в несколько тростниковых хижин, но никого в деревушке не оказалось—только дымились еще остатки костров.
Решив, что открытая земля не представляет никакого интереса, Кабрал назвал ее Землей Святого Креста, приказал водрузить на берегу деревянный крест в знак присоединения ее к Португалии и отправился дальше. Вскоре обнаружилось, что открытая Кабралом земля лишь часть огромной страны. Эту страну сегодня называют Бразилией.
 Однако в Португалии сообщение Кабрала не вызвало того воодушевления, какими восемью годами раньше были отмечены открытия Колумба. Португалия в то время основывала свои первые колонии в Индии, расширяла владения в Африке, откуда в королевство лился сказочный поток богатств. Разумеемся, не могла с ними сравниться открытая в далекой Америке земля, с ее пустынными берегами, где не было найдено ни золота, ни других драгоценных металлов, ни драгоценных камней. И заселена та земля была редкими первобытными племенами, живущими исключительно рыболовством, охотой и собиранием кореньев, неспособными обрабатывать землю.
 И все же предприимчивые люди, может быть, иа^гех, кому не улыбнулось счастье i*a востоке, кое-что нашли ценное и в этой полуобитаемой земле: распространенный здесь вид дерева «пау-бразил» — красный сандал, из которого добывался краситель. Отсюда пошло и название страны, закрепившееся за ней уже в XVII веке.
 Чем крепче привязывался предприимчивый португалец к новой земле, тем щедрее она становилась. Вдруг оказалось, что условия в Бразилии чрезвычайно благоприятны для выращивания сахарного тростника. А сахар в Европе очень ценился в те времена. Фигурировал даже в списках приданого принцесс. Так было: за такой-то принцессой столько-то голов сахара. Попробуй король слукавить, дать за дочерью сахарных голов меньше, чем обещал, — оскорбленный жених еще, чего доброго, сбежит от принцессы.
 И вот стал северо-восток Бразилии, теперешний штат Баия, на целых полтора столетия основным поставщиком сахара. Но для возделывания сахарного тростника и производства сахара требовалась рабочая сила. Немногочисленное индейское население не желало работать на пришельцев, да и не были индейцы привычны к непосильному рабскому труду.
 Тогда стали ввозить рабов из Африки. Впервые они были доставлены в 1530 году на кораблях специально для этого организованной экспедиции. Работорговля оказалась делом прибыльным. И потянулись от берегов печального Черного континента к не менее печальным берегам Америки печальные «корабли смерти».
 Где-нибудь в знойной саванне Африки или в девственном буше жили люди в небольших тростниковых деревушках, мужчины охотились и ловили рыбу, женщины обрабатывали землю, вели домашнее хозяйство. И вдруг средь бела дня врывался отряд вооруженных людей, стариков и малолетних убивали, а кто покрепче — связывали и уводили на побережье. Под жгучим африканским солнцем, скованные общей цепью, тянулись вереницы еще недавно свободных и жизнерадостных людей на невольничьи рынки, где белые капитаны покупали их за бесценок, как скот, сгоняли в душные трюмы своих кораблей. Так начиналось многовековое мучительное путешествие в рабство. Отныне становились рабами их дети, внуки, правнуки...
 Постепенно приручали белые пришельцы неподатливую землю. Осваивали юг и северо-восток, захватывали обширные участки, основывали плантации. Остатки индейских племен уходили в глубь страны, в величайшие в мире тропические леса, недоступные для белых захватчиков. Сейчас, по очень приблизительным подсчетам, осталось индейцев в Бразилии не более 100 тысяч.
 Новые хозяева усаживались на земле основательно: возводили настоящие Крепости — так называемые каза гранди — с обязательной церковью,, помещичьим домом и жилищами для рабов. Жизнь замкнутая, своеобразная протекала в этом доме-крепости. Здесь собирались представители трех континентов, представители различных этнических, расовых, религиозных групп, со своими обычаями, образом жизни, верованиями, сказаниями и культурой. И как бы далеко эти группы ни отстояли друг от друга по своему социальному положению, время — великий разрушитель, оно же и созидатель — делает свое дело: изменялись и сближались нравы, обычаи, верования.
 Португальцы принесли с собой сказочные сюжеты европейского происхождения. Здесь и всем нам знакомая Красная Шапочка, и Золушка, и красавица принцесса, и заколдованный принц в облике чудовища. Вечерами перед сном рассказывали детям эти сказки бабушки и няни, к ним прислушивались, а потом на свой лад передавали знакомым слуги — негры и мулаты.
 А в это вечернее время в хижинах рабов зажигаются костры, на них готовили негры скудный свой ужин, около костров залечивали раны от палки или кнута надсмотрщика, со слезами вспоминали далекую Африку, где они, еще свободные и жизнерадостные, вот так же усаживались у костров после трудового дня, когда наступало приятное время отдыха и бесед, тогда обязательно отыскивался рассказчик, хранящий в памяти уйму историй и сказок.
 Отыскивался такой рассказчик и здесь, вдали от родины. Жизнь берет свое — как ни тяжело, а жить надо. Забывались боль и обиды, велись неторопливые рассказы о хитроумном Кролике, о разумнице Черепахе, о подлой Гиене, о предках, ушедших на небо и обожествленных, о злом духе Лингумбенгумбве — обо всем, что создавала веками богатая фантазия африканцев. Постепенно начали вплетаться в эти рассказы элементы сказок европейского происхождения, христианской религии из проповедей падре в церкви.
 Вдруг тихий голос рассказчика обрывался ритмичным и ясным боем тамтамов. Это у одного из костров собралась молодежь потанцевать и попеть. И над притихшей усадьбой, под затухающим небом Американского континента, далеко разносят тамтамы голос родной Африки, голос африканской саванны, африканского буша. Выходят в круг парни и девушки, и начинается танец — неистовый, самозабвенный африканский танец. Гремят тамтамы, то рассыпаясь дробно, то ухают глухо — выбивают сложный и завораживающий ритм, а танцоры, слившись воедино с этим ритмом, каждым мускулом чувствуют малейшие его перипетии, и голые их тела, будто отрешившись от разума, только этому ритму отдаются.
 А в светлых комнатах господского дома к ритму тамтамов прислушиваются белые люди, внезапно столкнувшиеся с грозной и таинственной природой тропиков. Прислушивались к нему и индейцы-батраки, и бедные арендаторы, осевшие около белых и принявшие христианство. И, оказавшись в чуждых им условиях, пришельцы из благообразной Европы, приспосабливаясь к ним, легко перенимали красочные обряды африканцев, для которых тропики были родной стихией. Входили в их быт африканские и индейские поверья о лесном духе Курупире, о прекрасной Царице Вод, о страшном Кибунго, пожирающем детей. Так одновременно со слиянием различных расовых групп в единое население страны шел непрерывный процесс образования общего духовного склада. Зарождалась культура будущей нации.
 Шли дни с их ежечасными заботами, дни слагались в годы, годы — в десятилетия, десятилетия — в века. Каждый век в истории человечества отмечен своими, ему присущими чертами, а непрерывный процесс развития — новыми открытиями.
 В конце XVII века было найдено в Бразилии столь милое сердцу европейца золото, а в начале XVIII — алмазы. Из захудалой сельскохозяйственной провинции она становится колонией первостепенной важности.
Португальцы армиями, отрядами или даже поодиночке вторгаются в Бразилию, с тем чтобы что-то найти и забрать. Им не всегда удавалось вернуться домой, а те, кому это удавалось, не всегда становились богаче. Началось заселение страны. Оно проходило в основном вдоль Амазонки — этого естественного доступа к сердцу Бразилии, — а также вдоль побережья, поскольку близость океана всегда была жизненно важной.
 Происходило становление нации. Жоржи Амаду однажды заметил: «У нас нет расовой проблемы по той простой причине, что все мы — мулаты». Вряд ли следует воспринимать это высказывание буквально. Расовая проблема была в Бразилии, она существует и поныне. Скорее всего Амаду, видевший в единении людей всех цветов и оттенков кожи залог жизнеспособности общества, этой фразой хотел уязвить тех, кто кичится своей голубой кровью. Сам писатель остро ставил эту проблему в своих произведениях. И все же расовый вопрос в Бразилии никогда не был таким острым, как, например, в США или ЮАР, потому что чрезвычайно велик афро-негритянский элемент в культурной и духовной жизни страны.
 Фасад современной Бразилии — белоснежные небоскребы, фешенебельные магазины, рестораны, кинотеатры, густой поток автомобилей, белозубые улыбки смуглых красавиц на морских пляжах и реклама, реклама, реклама. «Посетите», «Купите», «Получите массу удовольствий». Одним словом, все хорошее и дурное, порой навязчивое до оскомины, что впитала в себя бывшая захудалая колония от западной цивилизации.
 Но отвернитесь от фасада, пройдите стороной фешенебельные кварталы городов Рио-де-Жанейро, Сан-Паулу, Порто-Алегре и прочих, туда пройдите, где меркнет блеск, где жилища людей — «фавелы» — сколочены из жести, фанеры, картона — из того материала, что бесплатно достается беднякам от щедрот большого города; посетите базар, дешевый ресторанчик — там вечерами вы услышите бой тамтамов и звонкие звуки маримбы — африканского ксилофона, пандейро ', гитары; в тесных двориках в мятущемся пламени костров вы увидите отплясывающих, как пятьсот лет назад, юношей и девушек — светлокожих, темных, коричневых, желтых — отплясывающих капоейру — анголь-кий танец-игру.
 Зайдите в лавку сантейро — резчика по дереву, вырезающего фигурки святых. Если вы знакомы с африканской скульптурой, вам несомненно покажутся знакомыми эти фигурки, ибо заключены в них манера и стиль исполнения далеких народов из Мозамбика, Анголы, Гвинеи-Бисау, Танзании, Сенегала, племен маконде, йоруба и других. Приглядитесь: не у каждого святого благостное выражение лица, приличествующее римской апостольской церкви, что-то языческое проскальзывает в них. Смешались в них черты христианских апостолов, африканских богов Шанго, Иеманжи, Огуна, индейских мифических героев Тупа, Журу-пари, Сейуси.
 А неподалеку, прямо под открытым небом, на ящике из-под кока-колы пристроился старый мулат. Из шкуры змеи, из конского волоса, из зубов крокодила мастерит он фетиши, амулеты, предназначенные, по африканским поверьям, оградить человека от колдовства и злого умысла. Рядом, черная, морщинистая, как высушенный плод, сидит знахарка в окружении различной величины калеба-сов — сосудов из высушенных тыкв. В тех калебасах хранятся зелья от всех недугов. Знает старая колдунья каждую травинку, каждый корешок, что вред приносит, что пользу, любую болезнь может вылечить. Если займетесь вы специально вопросами народной медицины, корни ее уведут вас в Африку, к знахарям, колдунам — выразителям и хранителям многочисленных африканских религий, народных поверий, богатой фантазии, в дебри африканского буша; в джунгли, в саванну, где бог есть сама природа.
 Пройдите по улицам города Оуру-Прету, зайдите в старую часть города — и среди стандартных современных домов, среди обветшавших построек колониального периода вам вдруг откроется красота неописуемая — церковь Сан Франсиску — изящнейшее сооружение с двумя круглыми башнями по сторонам фасада, украшенного разорванным фронтоном и изысканным лепным узором. И остановитесь вы пораженный, и захотите узнать имя зодчего. Построил ее А. Ф. Лисбоа (1730—1814), сын белого и рабыни-негритянки, прозванный Алейжа-диньу, что значит Хроменький. Ему же принадлежит парадная лестница церкви Бон-Жезус-ди-Матозиньус в Конгоньяс-ду-Кампу. Для этой лестницы он создал каменные статуи пророков, а часовни в саду украсил деревянными скульптурами на тему «страстей господних», где отрицательным персонажам придал портретное сходство с чиновниками-португальцами.
 А может быть, вам повезет, вы попадете в Бразилию в дни карнавала. Все-таки будни есть будни, они бесцветны и однообразны. Человек поглощен работой или поисками таковой. Озабоченный человек не терпит праздного любопытства, и вам вряд ли удастся составить истинное впечатление о народе, основываясь лишь на его повседневных заботах.
 Иное дело карнавал — праздник веселья и музыки. Тогда, расцвеченная всеми красками, выплескивается на улицы душа народа и забываются мелочные заботы и жизненные неурядицы.
 В пАюде царит самба. Самба ду Бразил — бразильская самба. Родившаяся в недрах народного фольклора, в предместьях, там, где тесно прилепились друг к другу жестяные и фанерные хижины, она впитала в себя элементы танцев и песен обитателей тех хижин — людей всех цветов и оттенков кожи. Слышится в ней протяжная португальская фадо ', ритм африканского батуке 2 и захватывающе простенькая мелодия индейского рожка.
Самбу танцуют все.
 Она не португальская, не негритянская, не индейская, она — бразильская. Самба ду Бразил.
Фадо — португальская народная песня. Батуке — африканский танец.
В день карнавала с утра воцаряется в городе торжественная и веселая, даже слегка лукавая тишина.
 Каждый район города готовится к карнавалу задолго до его начала. Вернее, подготовка эта не прекращается никогда. Кончается один карнавал — начинается подготовка к следующему.
 И каждый район должен иметь свою самбу. Сам собой как бы организовывается комитет по ее созданию. Входят в него и всеми уважаемый маэстро, лауреат, может быть, международных конкурсов, и бродячие музыканты, и местные поэты, завсегдатаи кабачка какой-нибудь донны Изабеллы, и самый последний портовый забулдыга, если и он может внести свою лепту.
 Самба. В эти дни самба у всех на устах.
Самба должна иметь пандейро, Самбу танцевать должна мулатка.
 Наша самба будет всех лучше, поразит всех, даже бесстрастных членов жюри.
 И вот лукавая тишина разражается еще далекими ритмами самбы. Летит она к главной площади со всех концов города, вот ближе, ближе — и оглушают зрителя вырвавшиеся из всех улиц и переулков звуки музыки, ослепляет яркий, красочный поток людей. Каких только нет здесь костюмов! Мельтешат домино, пираты, гвардейцы французского короля, вон проехал Наполеон на белой лошади, Афродита рождается из пенного гребня, вон на платформе скрытого грузовика едет республика Пал-марес — республика беглых рабов-негров — сюжеты карнавальных представлений самые разнообразные, на темы исторические и современные.
И весь карнавал танцует самбу.
 Танцует портовый грузчик и почтенный бизнесмен, сапожник и учитель школы — весь город высыпал на улицы. Удивительное зрелище.