— А ншиму вы умеете готовить? — спросил меня однажды учитель-замбиец Готфрид Гондве, когда мы шли с ним из школы домой.
Увы, прожив в Солвези полгода, я не только не умел готовить — не пробовал ншимы! Хотя наслышан был о ней немало.
Гондве даже расстроился, выслушав мои путаные оправдания.
— Это же известное блюдо! Даншимой половина Африки питается, представляете? Неужели вам неинтересно?..
— Интересно, конечно, — горячо уверил я Готфрида.
— Раз так, приглашаю отведать! — обрадовался он,— Идемтеко мне. На ншиму!
Гондве жил с 12и летним братом Фредом, учеником нашей школы.
— А ну-ка, Фред, свари нам ншиму, — распорядился Готфрид, лишь только мы переступили порог его дома. — Да покажи гостю, как все это делается...
Во многих замбийских семьях дети слывут отменными поварами, потому я не удивился просьбе Гондве-стар-шего. Пристроившись на табуретке в углу кухни, я стал наблюдать за Фредом.
Фред принес большую кастрюлю, налил в нее воды и поставил на плиту. Пока закипала вода, он вытащил из кладовой пакет с кукурузной мукой и просеял муку над столом. На пакете стояла надпись синими буквами: «Мили-Мили». Кукурузную муку можно купить во всех здешних магазинах, в разной упаковке. Но особо ценится вот такая, в бумажных пакетах с синей надписью. Лучшего, как я понял, помола.
— Самое главное — хорошо размешать ншиму, — пояснил Фред. — И остудить надо умело...
Вода закипела. Фред смахнул со стола в алюминиевую кружку муку и медленно высыпал ее в кипяток, непрерывно помешивая варево деревянной ложкой. Затем снял кастрюлю с огня, добавил в получившуюся кашу немного растительного масла и снова стал помешивать.
Белую, укутанную паром массу Фред вывалил на блюдо и вынес во двор в тень. Охлаждаться.
Здесь у него был свой ритуал. Фред ходил вокруг блюда и непрерывно обмахивал его полотенцем. Каша таким образом охлаждалась и затвердевала равномерно.
Наконец ншима готова. Созрела, как сказал Фред. Он нарезал ее большими белыми кусками и разложил по тарелкам. Сверху в каждую тарелку положил помидоры, лук, укроп, петрушку и все это обильно полил жутко острым соусом пири-пири, от которого через минуту у меня ручьем потекли слезы.
Но это еще полбеды!
Когда я поднялся из-за стола, то почувствовал такую тяжесть в желудке, будто его загипсовали. Будто я проглотил в один присест кило сырого теста...
Прощаясь и глядя на мое кислое лицо, Фред засмеялся. А мне, признаться, было не до смеха. Только к вечеру следующего дня я пришел в себя.
Но это с непривычки, конечно.
