Очень-очень давно, лет сорок с лишним назад, привели меня первый раз в Московский планетарий. Две вещи запомнились мне, поразили детское воображение: картина рассвета, под бой курантов и тихую музыку сменявшая на вогнутом потолке лекционного зала звездную ночь, и метеорит, показанный на небольшой выставке в фойе.
Черный до синевы, с бугристой поверхностью и фиолетовыми бликами света на неровностях, лежал он в витрине за стеклом. Большая — не охватишь и двумя руками — глыба, очень тяжелая по виду, выглядела там как-то странно, нелогично. Она, собственно, и не лежала на подставке, а словно легко и невесомо парила в воздухе, лишь едва касаясь ее. Было отчетливое ощущение, что космический гость случайно залетел сюда ненадолго и вот-вот умчится обратно в свои таинственные миры.
Я застыл перед витриной в полной уверенности, что прямо сейчас увижу его отлет. А потом, когда меня увели к другим экспонатам, я все время оглядывался назад и каждый раз был уверен, что камня на месте уже не будет.
Этот первый выход в звездный дом на Садовом кольце со временем не то чтобы забылся совершенно, а как-то потускнел в памяти: мало ли чудес на свете, особенно в жизни мальчишки? Потом, через много лет, пришел я в планетарий со своим маленьким сыном и вдруг неожиданно вспомнил ярко и точно тот эпизод из далекого детства. Метеорит, так же как и тогда, лежал у стены, как будто все эти годы терпеливо ждал моего возвращения. Бегом, таща за руку упиравшегося от неожиданности ребенка, я бросился навстречу своему старому знакомому. Он! Черный до синевы, с бугристой поверхностью и фиолетовыми бликами на неровностях...
Торопливо пробежал глазами текст этикетки. «Имя» камня, дата и место находки, краткое описание и в конце... слово, поставленное в скобки, — «гипс». Не метеорит, а его копия! И сразу будто по какому-то недоброму волшебству чарующий, глубокий черный с синевой цвет стал серым и невыразительным. Переменчивые, живые блики света на каменных боках превратились в тусклые пробелы плохо положенной краски. Обыкновенный, невзрачный кусок скучного гипса неловко притулился в углу захватанного руками стеклянного куба. Я оторопел. Неужели это мой камень с неба? Нет, не может быть! Тот был совсем другим. Он был настоящим!
А теперь познакомимся с тем, что пишут специалисты о внешнем виде метеоритов, например известный советский ученый Евгений Леонидович Кринов: «При беглом осмотре метеориты представляются в виде более или менее угловатых оплавленных обломков, покрытых обычно однообразной черной корой плавления и имеющих почти всегда хорошо заметные характерные ямки».
Очень точно и очень лаконично. Давайте-ка повнимательнее присмотримся к этому портрету. Вдруг когда-нибудь придется встретиться лицом к лицу с залетным гостем. Будет досадно, если мы не сможем узнать его и равнодушно пройдем мимо.
Итак, очень характерный отличительный признак метеорита — это покрывающая его тонкая скорлупа оплавленного материала — кора плавления. У каменных метеоритов она чаще черного цвета с буроватым отливом, у железных — с синеватым или фиолетовым.
Кора обычно матовая. Иногда, правда, встречается блестящая, как бы глазированная, и уж совсем редко полупрозрачная.
Еще одна особенность — неровности поверхности. Округлые, эллипсовидные, иногда неправильные по очертаниям ямки. Похоже, будто какой-то небрежный скульптор мял камень, как податливую глину, раздумывая, что бы такое вылепить, но, так и не приняв решения, отбросил его в сторону, оставив на поверхности отпечатки своих сильных пальцев. Скульптор этот известен — земная атмосфера.
Вначале она податливо расступается перед вихрем, ворвавшимся в нее незваным гостем, потом все крепче и крепче сжимает его своими объятьями, нагревает до тысяч градусов и безжалостно срывает верхние покровы. Только достаточно массивным космическим обломкам удается пробиться сквозь атмосферный заслон, сохраняя большую скорость. Тогда — сильный взрыв, огромный кратер, поваленные деревья и выброшенная кругом земля, перемешанная с останками пришельца.
Длится все это считанные секунды. Мгновения — и кусок холодного космического вещества вспыхивает яркой звездой, становится болидом и стремительно мчится, перечеркивая небо дымным хвостом, а вдогонку ему с гулом, грохотом и громом катится отставшая звуковая волна.
На высоте десять — двадцать километров атмосфера полностью укрощает пришельца, затормаживает почти до полной остановки. Здесь он остывает, перестает светиться и валится вниз с жужжащим свистом, подобно авиационной бомбе.
Редко какой гость выдерживает такую суровую встречу. Чаще всего он рассыпается на несколько кусков и не оставляет заметных следов на земной поверхности.
