В ноябре 1610 года в Падуе было холодно и сыро. У Галилея разыгралась старая болезнь, и врачи запретили выходить ему на улицу. Но в ясные ночи ученый потихоньку нарушал рекомендации эскулапов. Закутавшись в теплый халат, он пробирался на веранду своего дома и смотрел, смотрел в свою трубу на звездное небо, пока не начинали слезиться глаза. Каждый раз свои наблюдения он начинал с Венеры. И однажды ему показалось, что вид планеты вроде бы как-то изменился. Труба у Галилея была самодельная и по нашим меркам не очень хорошего качества. Изображение расплывалось и было мутновато, но...
В первых числах декабря сомнения стали пропадать. Едва заметная в ноябре ущербность диска Венеры с каждым днем увеличивалась. Если это так, то, значит, планета действительно обращается вокруг Солнца и ее орбита лежит внутри орбиты Земли! Галилей ликовал! Правда, как каждый настоящий ученый, он решил не торопиться с обнародованием своих результатов. Нужно было еще не раз проверить наблюдения, уточнить... А пока, чтобы закрепить за собой приоритет открытия, Галилей зашифровывает фразу о нем в виде анаграммы на латинском языке: «Наес immatura a me jam frustra legentur». Означало это примерно: «Эти вещи, не оконченные и скрываемые еще от других, прочитаны мною». Стоило по определенному правилу переставить буквы, как из этой фразы должна была получиться другая, раскрывающая суть открытия.
Лишь убедившись окончательно в том, что его выводы из наблюдений полностью соответствуют истине, Галилей послал расшифровку своей анаграммы всем знакомым ученым. Выглядела она так: «Cinthiae figuras emulatur mater amorum», что означало: «Видам Цинтии подражает мать любви». Цинтией тогда называли поэты Луну, а «матерью любви» —Венеру. Слова Галилея говорили о том, что он видел венерианские фазы, а значит, одно из доказательств правоты Коперника получено!
